«Бесчисленные примеры свидетельствуют, что исламский фундаментализм не склонен к компромиссам тогда, когда ощущает за собой силу»

Активно взаимодействуя с современностью как пользователи технологий, фундаменталисты стремятся одновременно разрушить любую социальную среду, создающую человеческий тип, способный вырваться за религиозные рамки хотя бы в перспективе

Шило в мешке не утаишь, даже если это и представляется кому-то желательным.

Российский официоз не акцентирует внимание общества на трагических событиях в Сирии как минимум по двум причинам.

Во-первых, чтобы не усугублять и без того тяжёлые впечатления от недавнего обвала сирийской государственности, на протяжении многих лет подпираемой военно-политическими усилиями России и жизнями русских солдат.

Во-вторых (и это, пожалуй, причина основная), чтобы не привлекать лишний раз внимание соотечественников к и без того болезненной теме миграции из мусульманских стран. Ведь на разлетающихся по Интернету видео массовых убийств в алавитских и христианских сёлах запечатлены и русскоговорящие палачи вполне типичной среднеазиатской внешности.

Будет ли способствовать примитивное замалчивание “рассасыванию” серьёзной угрозы, нависшей над обществом России и её государством вследствие близорукой политики верхов – вопрос, конечно, риторический. Но и интеллектуальному авангарду страны следует ясно понимать, что в действительности движет теми, кто истребляет “кяферов” в Сирии, расстреливает их сотнями в московском “Крокусе”, режет глотки священникам, жжёт синагоги и церкви в Дербенте и Махачкале.

Повторяющиеся с печальной регулярностью зверства – не случайные припадки безумия и не результат происков внешних сил. Мы имеем дело с явлением системным, с явлением, корни которого уходят в самые глубины культурного и ментального начал.

Фанатиками движут идеи исламского фундаментализма, на протяжении полутора тысячелетий составлявшие мировоззренческую матрицу исламского мира, но в силу стечения благоприятствующих обстоятельств вырвавшиеся на рубеже XX-XXI вв. из периферийного гетто на международный простор.

Исламский фундаментализм, без сомнения – актор современной истории. Пробив брешь шиитской революцией в Иране в 1979 году, фундаментализм в течение последующих десятилетий превратился в мощнейшую волну, накрывшую десятки стран исламского мира. Не миновала подобной участи даже Турция, казалось бы, раз и навсегда порвавшая с прошлым ещё в правление Ататюрка. Сложно оспорить тот факт, что современное турецкое государство чем дальше, тем очевиднее дрейфует в направлении религиозного ренессанса. Павшая в декабре 2024 г. Сирия оставалась одним из последних островков современности и модерна в мире ислама, вектор исторического движения которого отныне вновь, как и в прежние века, задают шариат и Коран.

Кто же организовал это движение вспять?

Вопреки многочисленным умопостроениям конспирологического толка, есть все основания утверждать, что за ним стоят массы самих мусульман, особенно выходцев из сельских, в наименьшей степени затронутых современностью слоёв, демографически активных, но глубоко фрустрированных, с трудом вписывающихся в реалии современного мира. “Не можешь первенствовать по чужим правилам – навяжи свои”, – таков, пожалуй, негласный девиз фундаменталистов, многочисленность и молодой возраст большинства которых служит дополнительным стимулом.

Феномен радикализма в мире ислама сложен для восприятия по причине отсутствия строгой иерархичности, столь привычной для европейского, да и русского ума. Не представляя единой иерархической структуры, исламский фундаментализм напоминает, скорее, масштабную грибницу, пускающую схожие, развивающиеся параллельными путями ростки. На месте захиревших или вырванных вскоре возникают новые, под другими именами, но с прежней, в общем-то, сущностью.

”Братья-мусульмане” в Египте, “Талибан”* в Афганистане, ХАМАС в Палестине, ИГИЛ* и “Хайят Тахрир аш-Шам”* на Ближнем Востоке различаются между собой многими, неочевидными для людей вне исламского мира частностями (и эти частности порой приводят исламские группировки к междоусобным распрям), но в конечных целях фундаменталистов едва ли можно обнаружить большую разницу. Утверждение норм ислама сначала на землях мусульман, а затем вообще всюду, куда только окажутся способны дотянуться правоверные, – вот, в сущности, и всё, ради чего фундаменталисты проливают чужую и свою кровь на гигантских просторах Евразии: от европейских столиц и Москвы до Ирака и Сирии, от российского Кавказа до китайского Синьцзяна.

Разумеется, оценивая события на Ближнем Востоке, необходимо делать “поправку на ветер”. Европейское просвещение и гуманизм никогда не имели здесь прочных корней. Политические и социальные практики региона сами по себе антигуманны и были таковыми всегда. Стойкое неприятие индивидуализма и идей персональной ответственности естественным образом замыкают людей исключительно на коллективных идентичностях, потому истреблять противников в ходе конфликтов целыми общностями – естественное следствие кланово-племенного образа мысли и образа жизни.

Но исламский фундаментализм де-факто закрепляет эти идущие из глубины веков архаичные практики. Более того – освещает их авторитетом религии, цементирует как одно из основополагающих для жизнеустройства начал. Согласно доктрине исламского фундаментализма, любое немусульманское сообщество на землях ислама должно быть либо загнано в социальные и духовные резервации (как христиане и иудеи, ограничиваемые в правах и принуждаемые платить специальный налог – джизью), либо вовсе выведено под корень. Мартовское восстание сирийских алавитов, послужившее поводом к началу их массовой резни, – это не попытка реванша затаившихся до поры проасадовских авторитаристов, как цинично попытались представить его западные СМИ и просто несведущие в специфике Востока люди. Восстание алавитов – неудачная и запоздалая попытка подняться на борьбу против абсолютно бесчеловечного режима джихадистов, обрекавшего целые их поколения на бесконечные систематические унижения и узаконенные грабежи. Степень расчеловечивания алавитов в глазах карателей Ахмеда аш-Шараа (Джулани) красноречиво характеризует простой факт: сирийские головорезы заставляли захваченных для расправ мужчин-алавитов бегать на четвереньках и подражать собачьему лаю. Для непосвящённых отмечу, что отношение к собакам среди верующих мусульман немногим лучше отношения к свинье. Собака тоже считается “нечистым” животным.

Попутно начавшееся массовое уничтожение христиан – не “ошибка исполнителей” и не случайный эксцесс. Имеющие идентичные алавитам причины сохранять нелояльность новым сирийским властям, христиане ровно так же рассматриваются фундаменталистами как нежелательная для исламского государства общность. И ровно по тем же самым мотивам их начали истреблять целыми семьями, едва только захватившие власть фундаменталисты получили к тому благовидный предлог. Запугать зверствами, навсегда сломить волю среди уцелевших – вот что двигало карателями, наводнившими Интернет записями своих расправ, совершаемых демонстративно, без всякой попытки что-либо скрыть. Видеофиксация и тиражирование примеров собственного зверства – характерный почерк фанатиков из мира ислама, оставляемый ими всюду, где бы они не отметились: в Сирии, в Ираке, в Афганистане, в дудаевской Чечне.

Бесчисленные примеры свидетельствуют, что исламский фундаментализм не склонен к компромиссам тогда, когда ощущает за собой силу. Переформатирование общества под каноны ислама и неприкрытый экспансионизм осуществляются им неутомимо и последовательно ровно до тех пределов, до которых фундаменталисты не встречают жёсткий физический отпор. Такой отпор получил в своё время ИГИЛ* и бесславно окончил существование, разгромленный войсками международной коалиции. Жестокий урок от Израиля получил и ХАМАС, превративший свой рейд на еврейские города в массовую бойню гражданских лиц. Но способны ли сегодня собраться с силами этнорелигиозные меньшинства Сирии, которых, судя по всему, джихадисты Дамаска всерьёз намерены в буквальном смысле сжить со свету?

Фундаментализм – явление глубоко реакционное по своей сути, и этим тоже отчасти объяснятся его непримиримость, его тяга к насилию. Вопреки мнениям разных дилетантов, движение фундаменталистов выглядит революционным лишь по форме, но главная вызвавшая его к жизни причина – это тяжёлая и болезненная реакция исламского мира на столкновение с современностью, от которого он, глухо враждебный всякой модернизации и застывший, уклониться не смог. Не типичные для Востока коррупция и клановый принцип формирования власти сподвигли в 2011 г. фундаменталистов Сирии поднять мятеж против асадовского режима, но очевидные попытки правительств Хафеза и Башара Асадов модернизировать страну и сделать её светской переполнили чашу их терпения. Критическое мышление, социальное развитие, прогресс – наверное, самое ненавистное для исламского радикала из всего, что существует в мире, ибо сам образ его мыслей, зацикленный на иррационально-религиозной картине мира, ничего подобного не предполагает. Активно взаимодействуя с современностью как пользователи технологий, фундаменталисты стремятся одновременно разрушить любую социальную среду, создающую человеческий тип, способный вырваться за религиозные рамки хотя бы в перспективе. Везде, где фундаменталистам удавалось захватывать власть (Ближний Восток, Сомали Судан, Афганистан), наблюдалась в целом идентичная картина: стремительное упрощение общества, грубое подавление всех светских начал, для несогласных и осмеливающихся выступать против – гонения, резня.

Большинство продолжающих демографически разбухать государств исламского мира в буквальном смысле беременны фундаментализмом. Не всегда способный сломить сопротивление авторитарных режимов Центральной Азии и Востока, он разносится вместе с миграционными потоками во вне, превращая изначально неисламские страны в “дар-аль-харб” (землю войны). Установка на войну соответствует доктрине фундаментализма, которому, в сущности, всё равно, каких именно “кяферов” сживать со свету или порабощать: алавитов, христиан, европейцев, русских, либералов, социалистов. Всякое из неисламских жизнеустройств противоречит нормам ислама, потому, согласно учению фундаментализма, разрушать их – священный долг.

Будучи технически отсталым и очевидно плохо приспособленным к развитию через внутреннее усложнение, мир ислама, однако, обладает важным конкурентным преимуществом. Он генерирует удивительно устойчивую, разработанную до мелочей, всецело подчиняющую личность систему организации жизни, сплошь и рядом способную в сравнительно короткие сроки “переваривать” иные социальные субъекты. Сначала “очищая” страны исламского мира от наносных, внешних влияний, а в перспективе – расширяя географический ареал своего доминирования путём миграции и демографического перевеса.

Попытка с фундаменталистами договориться, найти компромисс – пустая и неблагодарная затея. Доктрина ислама не предполагает существования иных истин, кроме тех, что зафиксированы в Коране. Печальные примеры асадовской Сирии или Афганистана времён правления Наджибуллы убеждают, что любые договорённости фундаменталисты соблюдают лишь до тех пор, пока не накопят сил для решающего удара, после чего противящихся сметают с пути.

Христианско-алавитская резня – это не “где-то там”. Продолжение политики замещающей миграции прямиком ведёт русское общество к лобовому столкновению с фундаментализмом даже не по периметру, а внутри российских границ. К сожалению, существует вероятность, что оно может произойти гораздо раньше, чем общая масса вчерашних мигрантов превысит тот предел, за которым начнутся неизбежные качественные изменения этнического, культурного и ментального облика России. В случае серьёзного и сколько-нибудь продолжительного внутреннего кризиса и ослабления федеральной власти боевые отряды фундаменталистов могут выйти на арену немедленно, по примеру того, как это произошло в Британии летом 2024 года.

Продолжать пренебрегать нарастающей опасностью – худшее, что может позволить себе русское общество и российская власть.

* Террористическая организация, запрещенная на территории РФ