Жить вечно. А зачем? К разговорам о бессмертии

Вечная жизнь (или даже очень длинная) может оказаться наказанием, а не благом. Представим себе старика, который соображает, ориентируется и сам передвигается. Зачем ему жить вечно? Мир меняется, становится для старика чужим и чуждым

Вдруг кучно пошли разговоры о … бессмертии. И не души – о душе современный человек обычно не то что не заботится, а и не вспоминает. Разговоры - прямо-таки о телесном бессмертии. Ну или хотя бы о долгожительстве. Знаменитый писатель Проханов, военный аналитик Сивков, звезда экрана Малахов в свойственной каждому манере говорят об одном: как продлить жизнь. Лучше ad infinitum – до бессмертия. Ну, если не получится бессмертия, то хоть лет до ста двадцати минимум.

Причины такой вспышки интереса понятны: люди живут всё дольше, стариков всё больше, медицина делает впечатляющие успехи. Современный человек, эгоист до мозга костей, пуп земли, уже не может довольствоваться мыслью, которая грела стариков прежних поколений: вот-де я уйду, а останутся мои дети, внуки, ученики, последователи, они продолжат моё дело, и я буду вроде как жить в них и тем обрету бессмертие. Какие дети? Какие внуки? Кто сегодня занимается внуками, а уж тем более учениками?

И внуки точно такого же мнения: плевать им на старикана. Сказано же: главное – это личность, нет ничего ценнее и важнее самоценной, суверенной личности. Личность эта пыжилась-пыжилась, надувалась гордостью и собственной значимостью и теперь - взыскует бессмертия, которая в прежнее время полагалось лишь богам, а теперь бессмертия захотелось людям. Или для начала долгожительства.

Жить много-много лет считается необсуждаемым благом. Не случайно все желают друг другу в день рождения, в поздравительных письмах и устно, «долгих лет жизни».

Меж тем вечная жизнь (или даже очень длинная) может оказаться наказанием, а не благом. Я даже не говорю об «овощных» стариках: это скорее проблема окружающих. Представим себе старика, который соображает, ориентируется и сам передвигается. Зачем ему жить вечно? Мир меняется, становится для старика чужим и чуждым. Это уже давно не его мир, в котором он родился, вырос и сформировался. А в новом мире он чужой и лишний. Не то, что старик не может чего-то там понять или овладеть новыми технологиями. Это-то как раз пустяки: ему либо помогут, либо он обойдётся без них. Есть вещи и похуже. Мир становится этому старику эстетически отвратен.

Впервые я остро ощутила приступ такого рода отвращения, когда прошлой весной ехала по Третьему кольцу в полупробке и имела возможность разглядеть окрестный пейзаж. Как же отвратны эти нагромождения серого бетона по берегам сплошной реки из автомобилей и окна, окна, окна… И это уродство считается чем-то современным, прогрессивным, желанным для многих и многих.

И мне впервые пришло в голову, что покинуть этот уродливый мир – не так уж и обидно. Иногда мне кажется уродливым всё: и бытовая скороговорка по телевизору, и убогая смесь нью-йоркского с нижегородским, которой ныне принято изъясняться. На этом жаргоне говорят мастер-спальня вместо хозяйской спальни, активности вместо занятия, саботаж вместо диверсии. Я уж не говорю про неприкасаемых вместо неприкосновенных от этого у меня возникает просто аллергия.

Впрочем, вскоре я приехала к себе домой, где скачут белки, порхают сойки, кошки приносят мне мышей в благодарность за прокорм, осенью по крыше стучат жёлуди, опадающие с дубов, которые росли здесь, когда не только нашего дома, но и всего нашего посёлка в помине не было – и жизнь показалась мне не такой уж чуждой и отвратной.

Мне кажется, прилагать судорожные усилия к достижению долголетия и даже бессмертия – не надо. Не стоит оно того. Разумеется, сказанное не исключает разумной заботы о здоровье и красоте: есть поменьше, двигаться побольше, принимать витамины и биодобавки, прилично одеваться и в меру возможности украшать себя. Впрочем, всего лишь меньше есть - уже очень украшает и оздоровляет. В передаче Малахова говорилось, что некоторые бодрые и моложаво выглядящие старики не едят во второй половине дня. Вообще. Это и есть то самое интервальное голодание, когда-то вошедшее в моду. Логично: люди ведь хищники, а хищники в природе никогда не едят регулярно и равномерно, а только, когда удаётся завалить добычу.

Я верю, что каждому при рождении Высшие Силы дают некое задание, которое ему надо выполнить, это что-то вроде дхармы в индийской философии. Умрёт человек только тогда, когда выполнит задание. Умер рано – значит, задание выполнено. А кто-то живёт долго – значит, Высшие силы считают, что от него можно чего-то ещё ждать, он не исчерпал своей миссии. Так объясняется долгожительство многих творческих людей: им ещё есть что сделать и что сказать людям, и это не даёт им умереть.

Я была знакома с писателем Владимиром Сергеевичем Бушиным незадолго до его смерти и даже была у него в гостях. Он позвонил мне в ответ на какую-то мою публикацию, и мы познакомились. Меня неизменно поражало, что в возрасте за 90 он сохранил не просто интерес к жизни, но и готовность отстаивать свои взгляды, бороться с оппонентами, критиковать те силы и тех людей, которых он считал вредными для нашей страны. Он умер в возрасте 95 лет, работая над очередной статьёй. У него было ярко выраженное призвание-задание, с которым он пришёл на землю. Оно-то и держало его на плаву столько лет.

Творческие люди в любой области часто живут долго.

Вот разработчик военной техники, которому уже сровнялось 90. А он всё продолжает работать в «почтовом ящике», куда пришёл много десятилетий назад после Бауманского института, а потом туда пришёл мой будущий свёкор и они подружились на всю жизнь, как это было принято среди научно-технической интеллигенции 50-60-х годов. Мой муж по сию пору зовёт старого инженера «дядя Юра». Дядя Юра изобретает, разрабатывает, даже собирался на Украинский театр военных действий, чтоб воочию увидеть, как ведут себя его «изделия» не на полигоне, а в реальном бою; не знаю, поехал ли. Он никогда не верил пацифистским перестроечным разговорам, говорил: «Мы ещё пригодимся». И пригодился. Для этого, наверное, высшие силы и держат его на этом свете.

Задание Высших Сил может быть грандиозное, а может – бытовое, но оттого не менее важное.

Известно много случаев, когда смертельно раненный лётчик дотягивает до аэродрома и ухитряется посадить самолёт. А вот история простой старушки, которая по всем статьям должна была умереть, а – не умерла. Это рассказал Владимир Солоухин в очерке «Варвара Ивановна» из книги «Владимирские просёлки». Была старушка, 86 лет, пожила довольно, пора на вечный покой. Позвали попа, он совершил надлежащие ритуалы, и она легла на кровать за перегородочкой – умирать. И тут случилось несчастье: мать старухиных внуков – погибла, а их отец умер ещё раньше, и остались детишки сиротами. Вот рассказ председателя колхоза, приводимый Солоухиным:

«Вбежал на крыльцо и чуть не обмер с испугу: навстречу ему вышла Варвара Ивановна на своих ногах и с ведром. По воду… «Да разве ты не умерла?!», — не удержалось у него на языке. Варвара Ивановна возразила: «А куда девать внучат, кто их будет обихоживать, если остались круглыми сиротами. Уж, видно, некогда мне, старухе, помирать. Не время».

Три года прошло с тех пор, а она всё живёт, отсоборованная, совсем было уж преставившаяся русская женщина Варвара Ивановна».

В самом начале ковида умер один из богатейших и влиятельнейших жителей нашего посёлка: он и предприниматель, и депутат, и общественный деятель. У него был доступ к самому изощрённому лечению, а он взял, да и умер. Я его несколько знала и даже, бывало, прогуливалась с ним. И мне вот что подумалось: он умер – вовремя, как ни цинично это звучит. Он был порождением эпохи, которая кончается или уже кончилась. А в новую эпоху он вряд ли бы вписался. Он сделал всё, что мог, а нового от него Высшие Силы не ожидали – ну, и прибрали его.

Вполне возможно, что рано умершие поэты или артисты, о которых принято думать, сколько бы они могли ещё совершить, на самом деле умерли – вовремя. Сделали что могли, к чему были призваны – и умерли. Возможно, останься Пушкин в живых, он оказался бы чужим и ненужным в новой эпохе. Он сделал всё, что мог. (Эту мысль высказывал кто-то из знаменитых исследователей Пушкина, возможно, даже Анна Ахматова).

Поэтому ни личное физическое бессмертие, ни особое долгожительство – не нужно ставить целью. Не нужны они. Каждый проживёт столько, сколько требуется для исполнения своего задания. Хорошо бы его понять - задание. Некоторым везёт, и они его ясно понимают и следуют своей «дхарме» - предназначенному пути. Но всё равно они умирают тогда, когда выполнят своё задание. Кстати, так можно объяснить, как и почему продолжают жить спившиеся, больные и опустившиеся субъекты. Высшие Силы по милосердию своему всё ещё ждут от этих горемык чего-то ценного и полезного. Но потом, отчаявшись ждать, всё равно их прибирают. Так что делай что должен, и будь что будет.