Замуж за мигранта. Часть 2

Открытым остается вопрос об ассимиляции и социализации детей из смешанных браков. Примет ли их общество? Примут ли они его? Не пострадает ли от такого «скрещивания» генетический код ребенка? Какой будет их самоидентификация? 

Часть 1

Мы продолжаем разговор с нашим автором Игорем Моисеевым о проблемах российских межнациональных браков и о их влиянии на общественное самочувствие. В этой статье речь пойдет о русско-кавказских семьях…

– Игорь Николаевич, почему все-таки так резко подпрыгнуло количество браков москвичек с приезжими кавказцами? И кто из них является лидером по этой части?

– Конечно, грузины. С большим отрывом от них идут армяне. Очень мало браков заключается с азербайджанцами. Даже северокавказцы в этом плане их обошли. Тут очень важно понимать мотивацию сторон. Мотивация русских женщин проста и понятна. Для них критически важно выйти замуж, поднять свой социальный статус, стать женами, потом – мамами и ублаготворить свой материнский инстинкт. Чтобы понять, чем руководствуются кавказские мужчины, надо сделать небольшой экскурс в новейшую историю.

После обрушившейся на солнечную Грузию нищеты в результате развала Советского Союза, а также по итогам двух проигранных войн, в Абхазии и Осетии несколько сот тысяч грузин, не желающих ни воевать, ни прозябать в беспробудной нищете, стали искать счастья на стороне. Выбор был невелик – Россия, Турция, Европа. Для эмиграции в Европу надо было много денег. Такую роскошь могла себе позволить только каста избранных – местные воры в законе. В Турции к уроженцам Грузии относятся очень предвзято. Гордые грузины не могли опуститься до «мытья турецких задов» (по их собственному выражению). Оставалась Россия.

Вкалывать за гроши на стройках и работать охранниками изнеженные грузины особо не рвались. Часть из них, эмигрировав в Россию, с головой окунулась в криминал. В итоге многие разновидности преступлений были монополизированы организованными преступными группами из этой республики – квартирные и карманные кражи, воровство барсеток, крутка наперстков на вокзалах и в аэропортах, нападение на инкассаторов с последующим ограблением банковской выручки, угон и продажа иномарок и многие другие.

Те же, кому криминал казался слишком опасным, а полировать нары жгучего желания не было, нашли для себя новый вид бизнеса – проживание за счет одиноких и неустроенных в личном плане москвичек. Москва, как известно, – город одиноких сердец, и «клиентской базы» для альфа-самцов с юга здесь было с избытком. «Окучивание и окручивание» одиноких москвичек было поставлено гостями столицы на поток.

Им в этом бизнесе очень помогал созданный еще советским кинематографом имидж неутомимых и обходительных мачо. Сами грузины его всячески поддерживали, холили и лелеяли. Такие вот темпераментные и любвеобильные итальянцы в заснеженной России, где мужчины настолько суровы, что перед свиданием обливаются одеколоном «Шипр», вместо комплиментов и букетов роз дарят своим красавицам обгрызанные лосями веники из васильков и ромашек, а для развития отношений предлагают «раздавить флакон мерзавчика».

Опыта соблазнений им было действительно не занимать. В советские времена на черноморском побережье Грузии была чрезвычайно популярна профессия «пляжного альфонса». «Мы все закончили ГПУ и ПКА – гагринские пляжные университеты и пляжно-кадрильную академию», – шутили грузины сами над собой. «Пляжно-кадрильная академия» обычно заканчивалась бурным курортным романом.

С обнищанием курортных регионов картина радикально изменилась. Пришлось выпускникам «кадрильных» академий и дипломированным «пляжным альфонсам» ехать за добычей в Россию и переквалифицироваться в «альфонсы городские». Причем у многих на исторической родине остались семьи, которые тоже пришлось содержать одиноким московским и питерским жертвам южного обаяния.

– ?

– Ну, «кадрилы» приезжали ведь без штампа в паспорте. При том запредельном уровне коррупции, который существует в этих республиках, подчистить свой паспорт – плевое дело. Мало того – многие действующие жены бывших «пляжных альфонсов» по сей день благословляют своих мужей на ратные брачно-сексуальные подвиги в столице во имя и во благо «главной» семьи. Пусть муж в Москве хоть каждый день клиенток меняет, лишь бы отстегивал деньги из их карманов в «основную» семью.

Принципиально иная ситуация складывается в русско-армянских браках. Армяне в массе своей не такие искусные мачо и театралы, как грузины. В этом отношении они более скучны и традиционны. Но они – хорошие отцы семейства и пахари по жизни. На Кавказе про них говорят: «Армяне рождаются с мастерком в правой руке и с монтировкой – в левой». Кроме того, у армян гораздо в большей степени развит отцовский инстинкт. В отличие от грузин, которые с легкостью бросают прижитых в России детей (и зачастую вообще о них забывают навсегда), армяне очень сильно привязываются к своему потомству от смешанных браков. У них очень сильна эта кровнородственная связь. И даже при разводе они патронируют детей по жизни до последнего вздоха. Примерно так же тепло относятся к своим «детям-микс» отцы-осетины. Но у них статистика разводов с русскими женами практически нулевая.

С азербайджанцами ситуация сложнее. Здесь статистика разводов меньше, чем у грузин, но больше, чем у армян. И дети от таких браков зачастую оказываются перед непростым, а зачастую драматичным жизненным выбором. Выбирать им приходится свою идентичность. И это зачастую приводит к внутрисемейным трагедиям.

– А в чем причина?

– В полном несовпадении культурно-генетического кода мужа и жены. Все-таки мы очень разные. Они – тюрки, мы – славяне. В генетическом коде и мировоззрении детей происходит «скрещивание ужа и ежа». В итоге получается ментальная «колючая проволока», которая не вписывается в культурно-генетический код ни одного из родителей.

Хотя интеллектуально дети из таких семей зачастую оказываются на порядок выше родителей. Тоже, кстати, очень интересный генетический феномен. Его в свое время просчитал лидер Азербайджана Гайдар Алиев (отец нынешнего президента). «Женитесь на русских, женитесь, – убеждал он своих соплеменников. – Они будут намного умнее, чем вы, но они будут нашими, тюрками. Они будут исповедовать ислам, продвигать в жизнь наши ценности. Это – золотой фонд нашей нации».

Гораздо хуже обстоят дела в семьях, где мужья – мусульмане из регионов Северного Кавказа. В глазах выходцев из Дагестана, Ингушетии и Чечни даже свои женщины – существа низшего порядка. А неверная жена – вообще не человек. Они с легкостью расстаются и со своими женами, и с их потомством. В итоге оставшиеся в России дети навсегда пропитываются неприязнью ко всем выходцам с Кавказа. Я таких полукровок встречал во время войны в Чечне в рядах федеральных войск. Несмотря на то, что в их жилах течет кавказская кровь, на всех кавказцев,¬ даже на лояльных России, они смотрели с ненавистью непримиримых врагов.

Еще более интересная ситуация складывается в азиатско-российских семьях. Таковых в последнее время в Москве и России становится все больше. Коренные, ранее «много о себе понимающие» москвички, еще несколько лет назад презрительно смотревшие в сторону «понаехавших», стали принимать предложение руки и сердца от мигрантов из стран Центральной Азии. Феномен, честно говоря, труднообъяснимый. Казалось бы, разная ментальность, разная культура, разная религия, другие традиции…Но факт есть факт. Тяга к семейному абажуру оказывается сильнее всех этих факторов, которые смело делегируются в стан «предрассудков».

Чаще всего за азиатов выходят русские женщины «с прицепом» – ребенком (а то и двумя) от прежнего брака. Причем брак может быть развален при вполне адекватном, непьющем и работящем муже. Самооценка «разведенок с прицепом» страдает, а тяга к семейному очагу и крепкому мужскому плечу берет свое. Мигрант-узбек же в свою очередь готов жениться на русской с двумя-тремя «прицепами». Чужие дети его не тяготят.

Нередки браки, когда узбеки женятся на русских женщинах гораздо старше себя – на пять, семь, десять лет. Жениться на москвичке, да и вообще на русской женщине для азиатского мигранта – даже не удача, а подарок судьбы. Этот подарок он воспринимает с глубокой благодарностью и готов платить за него самую высокую цену. Любая прихоть жены до поры до времени будет рассматриваться как руководство к непреложному действию. Любой театр самоисступления в ее исполнении будет принят с восточной покорностью.

Азиаты, конечно, всегда настаивают на рождении собственного потомка. Но даже если их избранницы вышли из фертильного возраста, несколько лет спокойной семейной жизни им обеспечены. Кроме того, у всех азиатов есть прекрасное, с точки зрения русской женщины, качество – они абсолютно равнодушны к алкоголю. Узбекский муж – образец трудолюбия и терпимости. Казалось бы, живи и радуйся.

Но у такого спутника жизни есть один принципиальный недостаток – он человек другого этноса и другой культуры. И он ментально не способен к культурной ассимиляции в России. Грубо говоря, для окружающего его российского социума он всегда будет оставаться чужаком. А бесконечный конвейер родственников из родного аула или кишлака, который с момента замужества заработает в московской квартире, способен довести до исступления самую терпеливую «русскую жену».

И по-прежнему открытым остается вопрос об ассимиляции и социализации детей из этих семей. Примет ли их общество? Примут ли они его? Не пострадает ли от такого «скрещивания» генетический код ребенка? Какой будет их самоидентификация? Не перерастет ли это со временем в личную трагедию? Сможет ли он устроить свою личную жизнь в ментально чуждом обществе? Не уйдет ли такой «ребенок-микс» во «внутреннюю эмиграцию»? И не навредит ли это самому обществу?

Все вопросы остаются открытыми…

А вообще, проведя все эти фокус-группы в разных концах страны, я тысячу раз вспоминал фразу старика Киплинга: «Восток есть Восток. Запад есть Запад. Вместе им не сойтись. И пусть белое тянется к белому, а черное – к черному. Смешение – всегда трагедия».

И тезис о том, что «демографическое разжижение» государствообразующего этноса в перспективе представляет собой угрозу национальной безопасности, после долгих прений был все-таки принят к обсуждению главными заказчиками наших исследовании и социальных опросов.