«Грубая военная сила в лице одних лишь авианосцев и баз сама по себе никогда бы не принесла США ранг мирового гегемона»

Печальные истории последовательных разворотов Таджикистана и Армении в антироссийскую сторону даже при наличии в них военных сил РФ – наглядные примеры наших системных провалов, свидетельства отсутствия внятной, имеющей стратегическое целеполагание линии государства

В общественном сознании наших сограждан прочно укоренилось представление о том, что военная база на территории иностранного государства – сродни занесённой дубине, принуждающей к лояльности местную власть. И действенное средство реализации собственных геополитических интересов.

Отчасти это действительно так. Когда официозные политологи и пропагандисты заявляют, что государства Европы, покрытые сетью американских военных баз, не суверенны (то есть, существуют, по терминологии В.Путина, “в режиме полуоккупации”), они говорят правду. Практически все страны НАТО (за исключением разве что фрондирующей Турции и, с оговорками, Венгрии) – сателлиты Вашингтона. Но дьявол, однако, кроется в деталях.

Если присмотреться к применяемому Соединёнными Штатами набору методов продвижения своих интересов, то быстро станет очевидным: грубая военная сила, во-первых, является отнюдь не единственным фактором успеха в “большой игре”, а во-вторых, она в подавляющем большинстве случаев, скорее, закрепляет результаты того, что достигается и без прямого военного вмешательства. Через дипломатию, финансовые институты, образовательные проекты, гуманитарные фонды, манипулирование общественным мнением, средства пропаганды и т.д. – словом, через всю ту совокупность невоенных инструментов внешнего воздействия, которые принято теперь именовать “мягкой силой”.

Разумеется, “мягкая сила” будет мало чего стоить, если за ней не будет стоять силы жёсткой – развёрнутых по всему миру военных гарнизонов, крейсирующих в Мировом океане ударных авианосных групп, решимости политической верхушки в Вашингтоне пустить при необходимости эту мощь в ход.

Но и грубая военная сила в лице одних лишь авианосцев и баз сама по себе никогда бы не принесла Соединённым Штатам ранг мирового гегемона, который с начала 90-х годов XX века стал определять практически всю мировую повестку. Способы экономического, финансового, культурного и ментального подчинения стран и народов (и, прежде всего, их элит) за долгие десятилетия “холодной войны” американскими стратегами были освоены в совершенстве. Да, сбои случались. Как, например, в Афганистане, чьё специфическое, не вышедшее из средневековья общество оказалось невосприимчивым к американской “мягкой силе”, отчего и военное присутствие в конечном итоге пришлось сворачивать вместе с ней.

Но зачастую, именно прибегая к непрямому воздействию, США добивались впечатляющих геополитических триумфов. Причём даже там, куда нога американского солдата физически не ступала. В конечном счёте, именно “нелетальными” средствами Америка обеспечивала абсолютную лояльность правящего слоя РФ на протяжении почти двух десятилетий: с момента распада СССР и вплоть до стыка первого и второго десятилетий XXI века, когда Россия начала “вставать с колен” не на словах, а на деле.

В общем, нашему противнику в умении и изобретательности не откажешь. Добиваться своего он умеет.

А теперь обратимся к нашим реалиям. Ведь Россия тоже имеет за рубежом военные базы, а официозные пропагандисты любят хвалиться тем, что государственные руководители РФ будто бы всегда и всех переигрывают.

Увы, здесь в глаза бросаются, прежде всего, наши провалы. Причём не где-нибудь, а на территории бывшего СССР, которая в большинстве является зоной наших национальных интересов не по прихоти доктринёров, а вынужденно, исходя из реалий жизни.

Не все, наверное, уже и вспомнят, что Таджикистан, исправно поставляющий нам заражённых идеями исламского фундаментализма и диковатых мигрантов, является местом дислокации российской 201-й военной базы. Российское военное присутствие в Таджикистане после распада СССР не было свёрнуто и сохранялось в нём все эти тридцать с лишним лет. Военная база численностью в 7 тысяч бойцов была сформирована ещё в 2004 году из частей 201-й мотострелковой дивизии, помощь которой оружием и военспецами в значительной степени и обеспечила отрядам Народного фронта Таджикистана успех в гражданской войне 90-х годов.

Однако, как мы имели возможность убедиться, присутствие российских войск в Таджикистане ни в коей мере не обеспечило нам не только лояльности большинства таджиков как таковых, но даже и настоящей лояльности его политической верхушки.

Дело даже не в таких “мелочах”, как хроническое сокрытие соответствующими органами Таджикистана от российских коллег имеющихся данных о связях своих выезжающих в РФ граждан с ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в РФ – ред.) и им подобными террористическими организациями. И не в вызовах российского посла в таджикский МИД “на ковёр”.
Дело в последовательно проводимой таджикскими властями дерусификации Таджикистана, которую не смогло “скорректировать” ни присутствие российской военной базы, ни членство в ОДКБ, ни целый ворох подписанных межгосударственных договоров, ни прямая экономическая зависимость Душанбе от Москвы.

В первой половине 90-х по Таджикистану прокатилась волна кровавых этнических чисток. Русских инженеров, педагогов, врачей – всех тех, кто, в сущности, и создавал при СССР в отсталом Таджикистане оазисы цивилизации, – изгоняли по национальному признаку, грабили, убивали. К настоящему времени численность русских упала в Таджикистане с 388 тысяч (1989 год) до 35 тысяч (0,46% от населения страны) – более чем в десять раз. И в сознании таджиков, судя по всему, вполне укоренилось представление о том, что в отношении русских можно совершать преступления безнаказанно.

Несмотря на победу в гражданской войне внешне лояльных России сил, гуманитарная и образовательная сферы не были очищены от влияния антирусской идеологии. Преподавание истории в независимом Таджикистане велось и ведётся с антирусских позиций (причём даже в русскоязычных школах, существующих за счёт бюджета РФ). Акцент делается на экспансии Российской империи и подавлении Красной Армией движения басмачей при почти полном игнорировании колоссального вклада России в экономическое и культурное развитие далёкого и окраинного Таджикистана.

Все 90-е и все нулевые исправлялась топонимика Таджикистана. На таджикский лад переименовывались горные пики, названия городов, посёлков, улиц. В 2016 году с карты Таджикистана исчезло последнее напоминающее о связи с Россией название – город Чкаловск стал Бустоном.

В 2020 году власти республики в официальном порядке запретили использование русских суффиксов в отчествах и фамилиях таджиков. Пример подал президент, ещё в 2007 г. переделавший фамилию из Рахмонов (русифицированный вариант) в Рахмон. Кампания по “коренизации” фамилий сопровождалась массовой сменой документов среди населения.

И это только самые явные, лежащие на поверхности примеры демонстрации заведомого недружелюбия со стороны государства, якобы прочно находящегося в орбите России.

Другим не менее красноречивым примером нашего внешнеполитического неуспеха может служить Армения.

В этом закавказском государстве, напомню, тоже располагается российский воинский контингент в три с лишним тысячи человек. 102-я база, сформированная из остатков частей Закавказского военного округа, функционирует в Армении с начала 90-х. Отдельные российские военные соединения принимали эпизодическое участие в первой войне за Карабах (1991–1994 гг.), победу в которой одержала армянская сторона. В массовом сознании российских граждан Армения до сих пор воспринимается как страна союзная, а армянский народ – как дружественный по отношению к русским.

Однако, если исходить не из стереотипов, а из реальных фактов, то постсоветскую Армению пророссийским государством назвать сложно.

Переписывание истории началось в ней почти сразу с обретением независимости. Так, например, культ вокруг армянского националиста Гарегина Нжде, в годы Второй мировой войны активно сотрудничавшего с Германией в деле формирования армянских легионов для Восточного фронта, начал создаваться ещё в 90-е, причём на самом что ни на есть высоком государственном уровне.

В 1992 году в его честь была названа станция Ереванского метрополитена.

В 2001 году учреждена военная медаль.

В 2016-м в столице Ереване торжественно открыт почти шестиметровый памятник с выбитыми изречениями на пьедестале.

Весной 2018 года в Армении грянула “цветная революция” со всеми её классическими атрибутами: активизацией западных фондов и НКО, экзальтированными толпами на улицах, популистской риторикой политических проходимцев, словословиями Западу и поношениями в адрес России. Прорвавшийся к власти Никол Пашинян сразу же повёл линию на максимальное дистанцирование от РФ, последовательно сокращая все контакты между Ереваном и Москвой.

Правда, в отличие от таджикских этнократов, Пашинян по отношению к своей стране является не патриотом-государственником, а национал-предателем. Почти безропотно позволив Азербайджану в “два прихода” поглотить Нагорный Карабах и изгнать из него порядка ста тысяч армян, Пашинян сдаёт уже и саму “мать-Армению”. Не надо быть высоколобым экспертом, чтобы в начавшемся процессе делимитации армяно-азербайджанской границы, сопровождающимся передачей под юрисдикцию Баку армянских сёл, увидеть прообраз будущей ликвидации самого армянского государства, которое не желают терпеть ни Турция, ни Азербайджан.

Торжественно объявленный Эрдоганом “новый порядок в Закавказье”, видимо, подразумевает не только эту трагическую для армян перспективу, но, помимо прочего, ещё и полное вытеснение из закавказского региона России – гаранта “порядка старого” и ушедшего в небытие.

Печальные истории последовательных разворотов Таджикистана и Армении в антироссийскую сторону даже при наличии в них военных сил РФ – наглядные примеры наших системных провалов, свидетельства отсутствия сколько-нибудь квалифицированной, внятной, имеющей стратегическое целеполагание линии государства. Если у американцев военные базы в большинстве случаев оказываются надёжными подпорками под ту политическую реальность, которую они кропотливо конструируют посредством усилий дипломатических и иных невоенных служб на территории всякого реального или хотя бы потенциального сателлита, то в случае России военные базы становятся “чемоданами без ручки”. Ни они, ни наш МИД, ни целая система заключённых договоров на деле оказываются не в состоянии сдержать в формально союзных РФ государствах рост и влияние сил, видящих в России врага и увлекающих свои народы на путь конфронтации.

Создаётся впечатление, что российские верхи до сих пор не в состоянии усвоить: фактором долговременного продвижения своих целей во внешней политике являются не личные хорошие отношения на уровне глав государств и не одни только пресловутые “экономические связи”, а умение “стиснуть” партнёра в объятиях так, чтобы не то что враждебные действия, но и сами помыслы о них казались ему нелепыми или опасными.

А для этого надо уметь видеть реальные источники угроз. Уметь распознавать их вовремя. Уметь мыслить категориями не примитивно-экономическими, а национальными и историческими. Понять, наконец, элементарную, в сущности, вещь: везде, где на государственном уровне тем или иным способом потакают ненависти к России и её государствообразующему русскому народу (а уж тем более её культивируют), следует ожидать самых печальных для интересов России последствий. И не просто понять, но и научиться предпринимать действенные контрмеры.