«Коронавирусная эпопея приводит к тому, что процедура голосования утрачивает даже номинальную подконтрольность силам гражданского общества»

Голосования, превращённые в многодневный марафон с подачей львиного количества голосов дистанционно, не могут считаться соответствующими общепринятой процедуре 

Проблема, которую мне бы хотелось обозначить в рамках данной статьи, многогранна и глубока. Обозначу пока лишь главные её контуры. Коронавирусная эпопея, которой пока не видно конца и края, чем дальше, тем необратимее переформатирует одну из важнейших сфер общественной жизни - сферу публичной политики.

Есть веские основания предполагать, что после её окончания мы окажемся в иной политической реальности, отличной от той, которую на протяжении десятилетий привыкли считать незыблемой.

В чём же именно заключается воздействие COVID-19 на политические процессы?

Вирус наносит серьёзный удар по политическим системам государств, придерживающихся – кто исторически, кто в силу обстоятельств или декларативно – принципов демократии.

Глубокой деструкции подвергается ключевой механизм формирования власти при демократическом режиме – прямые и всеобщие выборы. Коронавирус на наших глазах фактически упраздняет модель буржуазной демократии, которая с момента распада СССР считалась на большей части земного шара эталонной.

Демократия – это, как известно, власть народа, реализуемая на практике посредством проведения регулярных выборов на альтернативной основе. Не станем сейчас заниматься критикой этой расхожей формулировки. Нас интересует процедурная сторона дела, ведь достижение подлинной демократии, согласно утверждениям её адептов, возможно лишь посредством легитимности и прозрачности процедуры.

Легитимной процедуру голосования делает соответствие букве закона – в заранее определённый срок совершеннолетние дееспособные граждане являются на участки и опускают в урны бюллетени в пользу той или иной партии, общественного объединения, кандидата.

Прозрачность гражданского волеизъявления обеспечивается присутствием на участках в момент голосования и подсчёта голосов разнообразных наблюдателей, задача которых – обеспечивать добросовестное подведение итогов.

Разумеется, за длительный срок существования модели буржуазной демократии было изобретено бессчётное количество хитростей, позволяющих манипулировать избирателем или отсекать от участия в выборах заведомо неугодные силы. Но базовые условия соблюдались: выборы, претендующие на то, чтобы считаться демократическими и легитимными, проводились в соответствии с детально проработанной и гласной процедурой, а контроль общества за их ходом – пусть и номинально – обеспечивался и представителями гражданского общества, и органами власти.

Коронавирус де-факто отменил эти условия.

Голосования, превращённые в многодневный марафон с подачей львиного количества голосов дистанционно, не могут считаться соответствующими общепринятой процедуре хотя бы в силу того, что сама процедура дистанционного голосования утверждается повсеместно в обстановке социальной дезориентации, без какого-либо серьёзного обсуждения, “на коленке”.

В связи с переводом народного волеизъявления в полувиртуальный формат нет больше оснований говорить и об общественном контроле. Подача голосов через интернет превращает практически любое голосование в нечто предельно размытое, неподконтрольное избирателю даже теоретически.

Сакральность выборной процедуре придавало не только физическое присутствие наблюдателей на участках, но и массовость свершаемого действа. “Нация – это ежедневный плебисцит”, - провозглашали сторонники гражданского общества. И вот подобные массовые плебисциты уходят в прошлое.

Цифровизация выборов обладает двояким эффектом.

С одной стороны, она вроде бы выгодна власти. Используя современные технологии, она получает возможность организовать и провести голосование так, что подтвердить нарушения и подтасовки фактически её оппонентам становится неимоверно сложно, если вообще возможно.

Но с другой стороны, организовавшая электронно-дистанционные выборы власть подрывает собственную легитимность. То, что заведомо непроверяемо, не может обладать в глазах общества должным уровнем признания.

Разрушение легитимности превращает демократические конструкции (имеющие и сами по себе множество изъянов) в нечто крайне неустойчивое, шаткое.

Политический кризис в Белоруссии был спровоцирован не только уличной активностью набирающего силу движения самостийников и не только усталостью общества от бесконечного правления Лукашенко, но и крайней спорностью самой процедуры выборов президента.

Досрочное и дистанционное голосование более чем трети избирателей (такие цифры привёл белорусский ЦИК) дало повод оппозиции обвинить правящий режим в массовых подтасовках. Для значительной части белорусов, судя по их реакции, обвинения прозвучали правдоподобно.

Наивно предполагать, что и выборы в Соединённых Штатах, проводимые в условиях сильнейшего раздрая, будут способствовать гражданскому согласию. Вряд ли поданные по почте голоса возможно сосчитать с той степенью достоверности, которую не сумеют оспорить схлестнувшиеся кандидаты и стоящие за ними элиты.

Голосование по поправкам в Конституцию, проведённое в нашей стране в последнюю неделю июня, хотя и не вызвало потрясений, но и не было воспринято обществом как полноценное волеизъявление, оставшись в памяти чем-то двусмысленным, странным.

Воздержимся пока от скоропалительных пророчеств и провозглашений конца демократии как таковой. Но то, что процедура голосования утрачивает даже номинальную подконтрольность силам гражданского общества и, следовательно, теряет в его глазах правомочность, видится вполне очевидным.

Выборы, на которых избиратели отдают голоса предельно сомнительным способом, демократическими считать нельзя.