Между безумством и рациональностью

Наивно предполагать, что заявленное формальное расторжение Беловежских соглашений заставит правящие верхи давно вошедших во вкус независимости бывших союзных республик отменить акты о суверенитете, распустить свои вооружённые силы и добровольно вернуться под власть Кремля

Как говорили древние: нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Казалось бы, кто возьмётся опровергать эту избитую истину?

Оказывается – государственные мужи. Многозначительное заявление советника президента РФ Антона Кобякова о нарушении законности при утверждении документов о роспуске СССР в декабре 1991 г. в Беловежье дало обильную пищу для различных истолкований.

Само по себе подобного рода заявление (быстренько подхваченное некоторыми политиками и депутатами), надо признать, отвечает духу времени. В политическом и моральном плане проект постсоветской, ориентированной на Запад России – очевидный банкрот, и сформировавшие в эпоху Ельцина правящие слои это чувствуют. Поиск нового политического курса в целом соответствует и жёстким требованиям времени, и ожиданиям большинства, а недвусмысленные намёки на ревизию итогов Беловежья вполне способны прибавить действующей власти очков. Не секрет, что общество России в целом оценивает распад СССР негативно, и чем больше проходит времени с момента его крушения, тем очевиднее становятся как масштаб, так и глубина той катастрофы.

Однако эмоции эмоциями, а политика политикой. Принесёт ли акт юридического признания Беловежских соглашений ничтожными (в том случае, если он, конечно, действительно будет совершён) реальные политические дивиденды России?

Ответ на этот вопрос может быть диаметрально противоположным. Всё зависит от того, какую в действительности цель поставят перед собой инициаторы денонсации Беловежских соглашений. Ради чего именно они бы хотели их аннулировать?

Если, признав их ничтожными и расторгнув на том основании, что Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем при подписании были нарушены существовавшие в 1991 году нормы советской законности (а они, несомненно, были ими нарушены!), зачинатели кампании желают снять этим формальное препятствие на пути к восстановлению всего СССР, то иначе чем политическим маразмом такую затею не назовёшь, и результат её гарантированно будет нулевой.

Жизнеспособность государств зависит не от соблюдения всей полноты тех или иных юридических процедур. Мало ли какие образования в истории оканчивали своё существование вопреки формально никем не денонсированным (или, наоборот, грубо попранным) юридическим договорам. И ни одно из них никогда не оказывалось восстановленным лишь в результате того, что кто-то где-то вдруг узрел правовые нестыковки.

Жизнеспособность государств определяется, в первую очередь, способностью правящих кругов охранять существующие устои (в том числе и при помощи силы), а во-вторых – готовностью критической массы граждан эти устои принимать. В конечном счёте, не живые люди во всей сложности создаваемых ими социальных институтов есть безусловный субъект в руках формального права, но формальное право есть инструмент в руках людей, склонных, в первую очередь, интерпретировать и корректировать законы, исходя из насущной необходимости и руководствуясь ею.

Советский Союз в 1991 году прекратил существование не потому, что три политических авантюриста нежданно-негаданно подписали в Беловежской пуще сомнительную с правовой точки зрения бумагу.

Советский Союз прекратил своё существование, потому что в ходе начавшейся за несколько лет до этого революции, в кульминационный момент противоборства (август 1991 г. и выступление ГКЧП) ни в недрах его общества, ни в его верхах не нашлось сколько-нибудь дееспособных и структурированных сил, готовых за СССР по-настоящему бороться.

Соглашения декабря 1991-го лишь подводили закономерную черту под итогами августа, в дни которого буржуазно-криминальная революция достигла своего пика. И формальное право, как мы видим, послужило не препятствием, но именно что инструментом в руках августовских триумфаторов, юридически закрепивших в Беловежье добытую за несколько месяцев до того политическую победу – и над ГКЧП, и над КПСС, и над союзным правительством и союзным центром.

Попытки посредством цепляния за юридические крючки развернуть историю вспять бессмысленны. Юридически “воскресший” СССР может быть отождествлён с изначальным Союзом хотя бы даже эпохи Хрущёва – Брежнева не в большей степени, чем основанная в средневековье германцем Оттоном I Священная Римская империя с античной Римской империей Октавиана или Веспасиана. И, очевидно, даже в меньшей, поскольку наивно предполагать, что заявленное формальное расторжение Беловежских соглашений заставит правящие верхи давно вошедших во вкус независимости бывших союзных республик отменить акты о суверенитете, распустить свои вооружённые силы и органы власти, снять национальные флаги и добровольно вернуться под власть Кремля.

Да, подобное – не более, чем бредовое видение. Советский Союз отошёл в область истории ровно так же, как ранее отошли в неё империя Романовых и Московское царство.

Но вместе с тем при верном определении генеральной цели и верной расстановке акцентов политический смысл в денонсации Беловежских соглашений всё-таки… есть!

Среди всех постсоветских государств, отношения России с которыми колеблются в диапазоне между остро враждебными и нейтрально-прохладными, существует одно, реинтеграция с которым и по-настоящему желательна, и до сих пор практически возможна. Речь, разумеется, идёт о Белоруссии.

Река начинается с истока, государство – с национального корня.

Белоруссия – это государство, населённое наиболее близким к русскому восточнославянским народом, связь с которым по-прежнему остаётся тесной.

Несмотря на мононациональность белорусского государства (согласно переписи 2019 г., доля белорусов в РБ составляет 84,9%. Она даже выше, чем доля украинцев на Украине), белорусы в отличие от большинства украинцев отдалились от русских на несоизмеримо меньшую дистанцию и в массе русским по-прежнему комплиментарны.

В Белоруссии (опять-таки, в отличие от всё той же Украины) нет столь очевидного очага этногенеза, взрыв которого в своё время и стал главной причиной русско-украинской вражды. “Змагарская” идентичность среди белорусов на порядок слабее необандеровской и младоукраинской в среде украинцев и до сих пор не является определяющей.

Белоруссия даже близко не имеет сопоставимой с Украиной истории вооружённой борьбы с Москвой, как и не имеет исторических фигур масштаба Петлюры, Коновальца, Шухевича и Бандеры, способных занять центральные места в пантеоне национальных героев.

Русский и белорусский народы кровно объединяет историческая память об Отечественной войне, в которой белорусы в массе своей (чего опять-таки не скажешь об украинцах) были строго по нашу линию фронта, понесли гигантские человеческие потери и своей самоотверженной партизанской борьбой внесли огромный вклад в победу над Германией.

Наконец, именно Белоруссия во второй половине 90-х годов (в первые годы правления А.Лукашенко) – единственная из всех постсоветских республик предпринимала реальные шаги по интеграции с Россией. Оставшееся, к сожалению, лишь на бумаге Союзное государство РФ и РБ – изначальный проект Минска, а не Москвы. Лишь упорное сопротивление Ельцина и его клики, почуявших в Лукашенко опасного политического конкурента, сорвало объединение двух стран.

Разумеется, от 90-х нас отделяет целая историческая эпоха. Государственность Белоруссии окрепла, в долгое правление Лукашенко в ней вполне сложились элиты, вошедшие во вкус самостийства. “Белорусизация” государственного аппарата, культуры и общественной жизни потихоньку идёт и в ней, являясь закономерным следствием развития независимости. Пусть и неудачная, но всё же выраженная попытка “майдана” в 2020 г. показывает, что антилукашенковские и русофобские силы в Белоруссии присутствуют. Не требуется быть пророком, чтобы предположить, что продолжение самостоятельного существования белорусского государства будет их в перспективе только укреплять, а прорусские – наоборот, ослаблять.

Но вместе с тем Белоруссия – это единственное постсоветское государство, народ которой не только не удалился на критическую дистанцию от русского народа, но более того - всё ещё составляет с ним историческую и культурную общность.

Именно и только с Белоруссией у России есть шансы на мирное и по-настоящему отвечающее воле народов объединение. Основной вопрос – в адекватном понимании задач и воле политических верхов.

Как мы помним, под Беловежским договором стояли подписи руководителей трёх республик: президента РСФСР Б.Ельцина, президента Украины Л.Кравчука и председателя Верховного Совета БССР С.Шушкевича. Как показал ход СВО, мирное объединение с Украиной оказалось на деле невозможным, а те из исторически русских областей, которые российской власти удалось отбить у необандеровского государства, были включены в состав РФ на основании народных референдумов и на правах субъектов федерации. Поэтому в практическом плане гипотетический запуск процедуры денонсации Беловежских соглашений имеет смысл ровно один – подготовка политической и правовой платформы для воссоединения с Белоруссией. Это как раз тот случай, когда советский опыт способен принести реальную пользу. СССР в 1922 году тоже учреждался ради реального преодоления политической раздробленности эпохи Гражданской войны как образование, способное вобрать в себя гигантские территории бывшей Российской империи в принципиально изменившихся реалиях.

Воссоединение – не значит поглощение (да никто на него в современной Белоруссии добровольно и не согласится). А вот заключение тесного межгосударственного союза (для начала) посредством совместного преодоления последствий развальных 90-х – это на сегодняшний день единственно возможный путь к воссоединению и регенерации двух максимально близких друг другу восточнославянских народов.

Весь Советский Союз не воссоздать. Но начать перевод русско-белорусского интеграционного процесса в практическую плоскость не только возможно, но и необходимо.